Последние, по наименованиям, от администрации города Владивостока.
Старший лейтенант, командир торпедного катера Северного флота.
Василий Быков родился 5 февраля 1920 г. в городе Осташкове Калининской области. После окончания средней школы в 1937 г. по комсомольской путевке обкома комсомола и по специальному набору ЦК ВЛКСМ поступил в Высшее военно-морское училище имени М.Ф. Фрунзе. Через год переведен во Владивосток, в Тихоокеанское высшее военно-морское училище имени С.О. Макарова, которое закончил в 1941 г.
Был назначен командиром торпедного катера. В 1943 г. послан в специальную командировку в Соединенные Штаты Америки за кораблями для Советского Военно-Морского Флота. Вернулся на Северный флот помощником командира большого "охотника".
В мае 1944 г. по личной просьбе вернулся на торпедные катера, командиром звена бригады ТКА Северного флота. В боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил мужество и отвагу.
5 ноября 1944 г. Василий Иванович Быков был удостоен звания Героя Советского Союза.
В начале 1945 г. вернулся на торпедные катера Тихоокеанского флота. Принимал участие в боевых действиях против японских империалистов.
Я раскрыл старый, военных лет, блокнот. Отыскал в нем страничку с набросанной карандашом схемой: выступ берета, условные фигурки кораблей в растянувшемся цепочкой строю, а навстречу им и чуть мористее - резкая и прямая черточка-стрелка.
Василий Иванович удивленно и обрадованно улыбнулся, узнав нехитрый чертежик. Он сделал его в моем блокноте там, в островной базе североморских катерников, когда объяснял, еще полный переживаниями боя, как сложилась обстановка у мыса Кибергнес (Kibergsneset, Северная Норвегия) утром 19 августа 1944 г.
Цепочка кораблей - это фашистский конвой. Встречная стрелка - курс быковского катера, "двести сорок второго". Он имел особую задачу - прикрыть дымовой завесой атаку основной ударной группы. Выполнить задачу можно было несколькими способами. Однако такого, каким действовал старший лейтенант Василий Быков, не предусматривалось. "Завеса Быкова"... Про нее иногда рассказывают курсантам на лекциях по истории военно-морского искусства.
"Двести сорок второй" находился на боевом курсе одиннадцать минут. После того прошло много лет, которые, я знал это, были заполнены у Василия Ивановича большими делами. Но самыми значительными в его биографии морского офицера остались, вероятно, те минуты далекого августовского утра, и это не могут умалить никакие другие дела.
Я попросил Василия Ивановича вспомнить еще раз те одиннадцать минут. Хотелось вновь почувствовать и, может быть, еще лучше понять самое главное: как рождался воинский подвиг.
...В то лето противник сводил транспорты в конвои с сильнейшим охранением: по четыре, по пять и больше эскортных кораблей на каждое крупное судно. Но обилие целей в морских караванах лишь увеличивало потери. В июле одна атака дивизиона катеров закончилась почти полным уничтожением большого фашистского конвоя. А в середине августа воздушная разведка обнаружила за Нордкапом новый караван: прижимаясь к фиордам и островам, двигалась на восток целая армада - три с лишним десятка военных транспортов и боевых кораблей. Четырнадцать катеров вышли наперехват каравану...
Впереди всех шла пара дымзавесчиков - Быков и его товарищ. Было два часа ночи, но уже четко вырисовывались и норвежский берег, и острова. Из-за островов показались головные корабли конвоя: миноносец, еще миноносец, транспорт...
- Один, два, три, четыре, - начал считать, загибая пальцы, флагманский химик бригады, стоявший рядом с Быковым в рубке. Быков подумал, что пальцев ему не хватит, и привычно оглянулся на корму катера. Боцман Стеблев и торпедист Мамичев, оба уже в армейских касках поверх кожаных шлемов, были на своих местах. Флагхим и Быков тоже надели каски.
Дымзавесчики развернулись так, что немцы могли издали принять катера и за свои дозорные, вышедшие навстречу каравану. Миноносец и в самом деле замигал сигнальным прожектором, очевидно запрашивая опознавательные. Быков приказал боцману отвечать теми же сочетаниями букв - надо было продлить заблуждение противника как можно дольше.
Но вот над палубой миноносца обозначились вспышки залпа. К катерам устремились красные трассы, а следом зеленые, белые - от других кораблей. Где-то в стороне с треском разорвались коснувшиеся воды снаряды. Тишина кончилась, а с нею и томительное ожидание. Начался бой. И Быков, почувствовав себя спокойным и собранным, отчетливо представил все, что он сейчас сделает. Сделает во что бы то ни стало!
Он быстро обменялся несколькими словами с флагхимом. Оглянулся еще раз на корму. Там боцман, держась за леер и не сводя глаз с командира, присел у баллона, готовый открыть вентиль. Боцман ждал, что старший лейтенант поднимет сейчас руку - подаст ему знак... Но Быков, сжав обеими руками штурвал, повернул катер немного влево, так, чтобы дальнейший курс прошел ближе к берегу и конвою.
"Постараюсь поближе..." Он говорил это товарищам еще несколько часов назад, когда командиры катеров, ожидая приказа о выходе в маленькой бухте на Рыбачьем, чертили на торфянике тундры возможные варианты предстоящей атаки. Отдавал ли тогда Быков себе отчет, как это "поближе" будет выглядеть на деле? Сорок - сорок пять кабельтов от цели - дальняя завеса, двадцать пять или двадцать - уже близкая. Ставить еще ближе никто не потребует. Ну а если это целесообразно, подсказывается обстановкой? - Пора, командир! - обернулся к Быкову флагхим. Катер сближался с конвоем, держась теперь лишь на двенадцать - тринадцать кабельтовых дальше от берега, чем фашистский караван. И действительно, было пора: через три-четыре минуты они уже поравняются с головным миноносцем.
Быков поднял и резко опустил правую руку. Боцман мгновенно повернул вентили баллонов...
Второй катер, разрядив свои баллоны и сбросив на воду шашки для усиления завесы, скрылся за нею, чтобы присоединиться к ударной группе. Теперь все, что в конвое могло стрелять, стреляло по катеру Быкова. В воздухе переплелись разноцветные трассы, вспыхивало над водой красное пламя. Но почти все снаряды пока ложились справа по корме с перелетом.
Среди этого грозного фейерверка "двести сорок второй" держа курс вдоль конвоя, словно принимая парад. За ним торжественным шлейфом расстилалась мощная, растущая с каждой секундой завеса.
В эфире слышался хрипловатый голос комдива, и Быков представлял как остальные катера перестраиваются для атаки товарищи чувствовались рядом. И они тоже слышали Василия Быкова, сообщавшего им самые точные данные о составе и строе конвоя.
- Конвой увеличивает ход, возьмите левее! - передал Быков товарищам. Он был рад, что начал завесу с хорошим запасом - мили за две до первых кораблей.
Миноносцы, кажется, уже перенесли огонь с катера на дым, ожидая из-за него удара. Но теперь лучше пристрелялись середина и хвост конвоя. Реже стали большие перелеты, чаще поднимались всплески от близких разрывов.
За три или четыре минуты командир и старшина, понимавший его без слов, дважды повторяли маневр ходами, сбивая противнику пристрелку.
На поддержку выдыхающимся баллонам Стеблев и Мамичев зажгли дымовые шашки. Их пламя, раздуваемое ветром, заполыхало над кормой сквозь дым. Со стороны могло показаться, что горит сам катер, что он несется вперед уже неуправляемый, с заклиненным рулем - бывало ведь и так в морских боях. Не потому-ли от конвоя вдруг отделился и повернул наперерез катеру быстроходный тральщик? Он шел на пересечение курса, на таран.
С катера по тральщику ударили автомат и пулеметы. Под их треск Быков лишь секунду или две решал, как быть дальше. Если просто уклоняться от тарана, придется сильно отвернуть вправо, оттянуть туда завесу. Да и уцелеют ли под близким прицельным огнем тральщика торпеды на палубе, а с ними сам катер? Нет, с тральщиком надо кончать. Значит, атака!
Катер стремительно развернулся, и первая торпеда плюхнулась в воду. За ней - вторая: тут надо было бить наверняка. Обе попали в цель, подняв взрывами столб воды и жирного черного дыма. "Будто танкер" - успел подумать Быков о тральщике, не оставившем, кроме этого, черного дыма, никакого следа.
Катер уже снова был на прежнем курсе и выжимал из баллонов и шашек все, что там еще осталось. А за ним нарастал грохот взрывов: ударная группа, вынырнув строем фронта из быковской завесы, атаковала ядро конвоя...
Истекала одиннадцатая минута с момента постановки завесы. Она протянулась на две с лишним мили вдоль фашистского каравана и еще на столько же впереди и позади него. Конвой действительно оказался прижатым к берегу.
Тут он и был разгромлен. Катера потопили четырнадцать фашистских кораблей, в том числе оба миноносца, транспорты, и вообще все наиболее крупное и ценное из этой армады.
В бою погиб один катер. Когда дали сигнал возвращаться в базу и обнаружилось, что кого-то недостает, все подумали: Быкова... Потом выяснилось, что не Быкова, а старшего лейтенанта Карташева.
А "двести сорок второй" не имел даже сколько-нибудь существенных повреждений. Один снаряд пробил деревянный корпус катера навылет выше ватерлинии, другой "удачно" разорвался в кубрике среди пустых коек. Никто на катере не был даже ранен. Все старались понять, как мог катер, принявший на себя огонь целого конвоя, так легко отделаться. Вспоминали слова популярной в те годы песни: "Смелого пуля боится..." Но тут было нечто большее, чем просто смелость, - высокое мужество, отточенное мастерство. Впрочем, все это лишь оправдывало риск.
И одиннадцать героических минут из боевой истории одного торпедного катера с гордостью и по праву занес в свою биографию весь Северный флот.
Н. Ланин
topovl.ru :. Золотые звёзды тихоокеанцев :. Быков Василий Иванович (Золотые звёзды тихоокеанцев)