Последние, по наименованиям, от администрации города Владивостока.
Вице-адмирал.
Родился 20 июля 1902 г. в городе Барановичи Брестской области.
В августе 1919 г. в составе частей особого назначения добровольно ушел воевать с деникинцами.
В 1921 г. коммунист Г.Н. Холостяков уходит служить на Балтийский флот. В 1925 г. после окончания высшего военно-морского училища назначается штурманом подводной лодки, затем старшим помощником командира и командиром.
Достойный вклад внес Георгий Никитич в создание Тихоокеанского флота. Здесь он командовал первой подводной лодкой, дивизионом подводных лодок и морской бригадой. Командуя бригадой, Г.Н. Холостяков выступил инициатором испытания подводных лодок, предусматривавшего более длительное пребывание их в море, чем это было определено в инструкциях. Испытание дало положительные результаты. Полученный опыт пригодился подводникам в период Великой Отечественной войны.
За заслуги в деле организации военно-морских сил и за успехи в боевой и политической подготовке постановлением ЦИК СССР 23 декабря 1935 г. Георгий Никитич Холостяков был награжден орденом Ленина. В 1936 г. в бригаде Г.Н. Холостякова было три орденоносных экипажа подводных лодок. В том же году специальная делегация, возглавляемая капитаном II ранга Г.Н. Холостяковым, рапортовала X съезду об успехах тихоокеанских моряков.
В период Великой Отечественной войны был начальником штаба, командиром военно-морской базы, командующим Дунайской военной флотилией. Участник обороны Одессы, Севастополя, Керчи и Новороссийска.
За умелое руководство войсками, мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 20-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне вице-адмиралу Георгию Никитичу Холостякову 9 мая 1965 г. присвоено звание Героя Советского Союза.
К концу 1933 г. все четыре лодки первого дивизиона тихоокеанских "щук" были в строю. Обстановка на Дальнем Востоке оставалась напряженной, и лодки сразу начали нести дозор на подступах к главной базе флота: ночью обычно крейсировали в надводном положении, на день - погружались.
И кораблям, и людям доставалось от штормов. Их ярость подчас не поддавалась переводу на баллы по признакам, усвоенным на других морях.
На Щ-12 однажды сорвало стальную дверь рубки. Лодка в конце концов укрылась в защищенной сопками бухте. Там навстречу ей поспешил катер с сухопутными пограничниками. С него запросили в мегафон, старательно выговаривая каждое слово: - Ко-му при-над-ле-жит ко-рабль!
Определить это с первого взгляда было и в самом деле трудно: вместе с дверью рубки волны унесли и флагшток с флагом...
Иногда мы вспоминали: а на Балтике наши уж давно не плавают. И Нева уже замерзла... В то время Советский Союз имел порты лишь в восточном уголке Финского залива. Зимой море, по которому можно плавать, удалялось от них миль сотни на две. Для нас, подводников, наступление зимы означало стоянку, ремонт механизмов, учебу в классах и кабинетах. Походы возобновлялись только в мае.
Здесь, на Дальнем Востоке, тоже сковывались льдом бухты и даже заливы - зима в Приморье достаточно сурова. Однако свободное ото льда море всегда близко. И это был вопрос не только физической географии, но и политической, военной: враг и зимой мог внезапно подойти к нашим берегам. А артиллерийские батареи поставлены еще не везде, где они нужны, надводных кораблей пока мало, торпедным катерам плавать зимой невозможно...
Словом, о том, чтобы лодки зимовали где-то в замерзшей гавани, никто из нас и не помышлял. На эту тему не спорили. Просто понимали: тут надо ходить и зимой.
В самом начале зимы лодки перевели в другую бухту, не так сильно замерзающую. Там строилась береговая база. А пока ее заменял приспособленный под плавбазу лесовоз "Саратов". Лодки обслуживал также небольшой ледокол "Трувор".
До января все обстояло довольно благополучно. За поведением льда установили специальное наблюдение. Было замечено, что около полудня ветер почти всегда меняется и, если к этому времени поломать лед между местом стоянки лодок и горлом бухты, часть его уносится в море. Так и стали делать. Когда "Трувор" выполнял другие задания, лед ломал "Саратов". У него был крепкий корпус полуледокольного типа, а машины - дизеля, так что пары разводить не надо.
Мы радовались: сделали бухту "незамерзающей". Лодки ставили носом внутрь бухты, а кормой к выходу, и в обиход вошел лозунг: "Винты держать на чистой воде!". Он символизировал постоянную готовность покинуть базу.
Но в январе ударили морозы посильнее, и оказалось, что радовались рано. Причем осложнения возникли не в бухте, а в море.
Как-то, заболев, я остался на "Саратове". Возвращавшиеся из похода "щуки" едва узнал - не лодки, а какие-то айсберги! Рубки скрылись вместе с пушками в ледяных глыбах, а люки - проруби, откуда выглядывают командир и сигнальщик. Антенны и леера сплошь обросли толстым льдом и не оборвались, очевидно лишь потому, что их подпирали выросшие на палубах "сталагмиты". Надстройки переливаются на солнце всеми цветами радуги, словно кто-то покрыл их яркой глазурью...
Было, однако, не до любования причудливым зрелищем. Тем более, что командиры лодок один за другим докладывали: плавать стало невозможно.
Поскольку я в тот раз в море не был, командирам кораблей пришлось самим доложить о походе также и нашему старшему начальнику - командиру 2-й морской бригады. На следующий день он вызвал меня и мрачно сказал:
- Что ж, пишите рапорт о том, что подводные лодки типа "Щ" для зимнего плавания при низких температурах непригодны.
Я ответил, что в этом еще не уверен и потому писать такой рапорт не буду.
- Тогда пойдем вместе к командующему, пусть он решает, - сказал комбриг.
Когда мы явились к М.В. Викторову, он был уже вполне в курсе дела, и разговор оказался неожиданно коротким. Поздоровавшись со мной, командующий спросил:
- Значит, отказываетесь подавать рапорт о том, что "щуки" не способны плавать зимой? Почему же?
Мой ответ был заранее продуман:
- Разрешите мне, товарищ командующий, на десять суток выйти в море на одной из лодок дивизиона. После этого я доложу вам, что на "щуках" плавать зимой можно, или подам рапорт, которого требует командир бригады.
Пошел на Щ-11 с Дмитрием Гордеевичем Черновым. Не только потому, что до него сам командовал этой лодкой. Мне казалось, что Чернов - наиболее подходящий командир для такого похода. Его отличала большая внутренняя собранность - качество, немаловажное для подводника. За всем уследит, ни с чем не опоздает, хотя и никогда не торопится. Чернов, всегда ровный и тактичный, зарекомендовал себя хорошим воспитателем.
Пока готовились к походу, морозы усилились и по ночам достигали 25 градусов.
Весь залив забило движущимся льдом. Ветер прессовал его, заполняя последние разводья, громоздил льдину на льдину и создавал торосы. Не успев пробиться сквозь лед, пока он был еще не слишком плотным, лодка оказалась в дрейфе.
"Щуки" - лодки булевые. Такая конструкция способствовала тому, что льдины, сдвигаемые свирепым ветром, так и лезли на лодку, наползая по покатым обводам булей чуть не до мостика. Вдоль борта возникал настоящий ледяной барьер.
После того как остановили дизеля, холод стал отвоевывать внутри корабля одну позицию за другой. Подволок, магистрали, приборные доски покрылись инеем. Доложили, что замерзает вода в питьевых бачках. Меховые регланы и полушубки у нас были только для верхней вахты. А теперь и в отсеках стало холодно в свитерах и ватниках. Кажется, пора было признать, что к такому испытанию мы не готовы.
Обсудив положение с Черновым и комиссаром Василием Осиповичем Филипповым, я после полуночи дал командующему радиограмму, что лодка затерта льдом, и просил выслать ледокол. Ставя на бланке подпись, сознавал: расписываюсь в том, что задачу выполнить не смог...
Остаток ночи мы провели, тревожно прислушиваясь к скрежету льда за бортом и тяжелым стонам принимавшего его натиск корпуса лодки. Еще никогда я не слышал, чтобы стальной корабельный корпус так стонал - прямо как живое существо. А в отсеках начинали потрескивать прикрепленные к шпангоутам деревянные предметы.
Рассвет не принес облегчения. Ветер не стихал, лед продолжал тороситься, увеличивая образовавшийся у лодки опасный вал. Ледокол, вышедший на помощь, был еще далеко.
Однако перед полуднем ветер переменил направление, и лед двинулся в обратную сторону, к открытому морю. Скоро мы почувствовали - лодка освобождается от сжатых ее тисков. Еще немного погодя запустили дизеля. Нет, капитулировать перед стихией было рано!
Вдали показался ледокол. С него что-то передавали семафором. "Вас не понял", - отвечал наш вахтенный сигнальщик. А расстояние, между нами, тем временем стало увеличиваться - "щука" выходила к чистой воде. Убедившись, что лодка на ходу, ледокол повернул обратно.
Лишь потом я узнал, что на нем по приказанию командующего выходил флагманский штурман морских сил Дальнего Востока. С ледоколом, конечно, получилось неудобно. Но еще задолго до того, как он вернулся на базу, у командующего на столе лежала моя радиограмма:
"Нахожусь на чистой воде. Лодка и механизм в исправности. Самочувствие личного состава хорошее. Продолжаю выполнение поставленной вами задачи. О состоянии корабля буду доносить..."
И поход продолжался. На очереди было погружение. Однако, как и в тот раз, без меня лодка под воду не пошла. Почему? Обледенение надстройки было недостаточно веским объяснением: возросшую за счет этого плавучесть заранее учел наш второй Филиппов (первым был его однофамилец комиссар) - инженер-механик лодки.
Оказывается, ледяная пробка закупорила вентиляцию главного балласта в надстройке. Краснофлотцы залезли туда с кувалдами и разбили лед около клапанов. После этого лодка погрузилась.
Я с Черновым и инженером-механиком пришел к такому выводу: если держать лодку не в крейсерском, а в позиционном положении, то есть заполнить часть балластных цистерн, вентиляция не обмерзнет. Кстати, тогда не будет замерзать и вода в торпедных аппаратах.
Попробовали - получилось. О результатах опыта, хотя он и происходил у всех на глазах, личному составу сделали специальную информацию: надо было настроить людей на поиск дальнейших возможностей. Всех призвали внимательно наблюдать за поведением механизмов, вникать в существо каждой неполадки, думать и доискиваться, как ее устранить.
Один поход, разумеется, не решил всех проблем зимнего плавания. Но писать рапорт о том, что "щуки" для него непригодны, к счастью, не пришлось. Это было бы очень несправедливо по отношению к нашим лодкам, и такой рапорт перечеркнула бы сама жизнь.
Сбор рационализаторских предложений по зимнему плаванию, объявленный на Щ-11, распространился на весь дивизион.
На одном из совещаний командиров кораблей я объявил:
- Жду, кто первый доложит, что в походе команда спала раздевшись - на простынях и под простынями!
Кое-кто сперва сделал большие глаза: такого еще не бывало. А добились этого первыми командир Щ-12 А.Т. Заостровцев и его помощник Н.П. Египко. Они начали с того, что стали по-иному закрывать двери на переборках, затем изменили режим работы вентиляции, переделали захлопки так, чтобы в жилой отсек перегонялся теплый воздух от моторов... А если подводник может после вахты раздеться и по-человечески лечь в постель, он на многое смотрит уже иными глазами.
В плаваниях той зимы происходило непрерывное и разностороннее обогащение нашего командирского опыта. Практика походов подсказывала то одному, то другому новые способы действий, новые решения.
Ни перед кем из нас не вставала прежде такая, скажем, задача, как плавание подо льдом. Здесь же, в условиях, когда лед местами очень крепок, но занимает не слишком большие пространства, сам собою возникал вопрос: а не выгоднее ли поднырнуть?
Одним из первых попробовал это сделать в феврале 1934 г. А.Т. Заостровцев: погрузившись на 30 метров, его Щ-12 прошла под довольно большим ледяным полем. Через зенитный перископ командиру хорошо был виден светло-зеленый пласт льда над головой. В отраженном льдом солнечном свете отчетливо просматривались лодочные надстройки. Впечатления остались необычные, а в сущности, все было очень просто.
Этим, разумеется, никого не удивишь в эпоху, когда советские подводные атомоходы всплывают прямо на Северном полюсе. Но тогда подледное плавание было делом совершенно новым. Не берусь утверждать категорически, однако весьма возможно, что никто в мире не плавал подо льдом до того, как это осуществили лодки 1-го дивизиона 2-й морской бригады морских сил Дальнего Востока в начале 1934 г. Шесть лет спустя, в финскую кампанию, советские подводники проходили уже десятки миль подо льдами Ботнического залива. Эти смелые действия балтийцев опирались на тихоокеанский опыт середины тридцатых годов, блестяще его развивая.
"Щуки", теперь уже отошедшие в прошлое, по праву занимают почетное место в боевой истории нашего флота. Через несколько лет после того, как мы осваивали их на Дальнем Востоке, лодки этого типа начали плавать и в Заполярье, а потом успешно там воевали. Победами, одержанными на этих лодках, прославились экипажи Ф.А. Видяева, И.В. Травкина, А.М. Каутского, Е.Я. Осипова и других героев Великой Отечественной войны. Дивизионом "щук", нанесшим большой урон врагу, командовал в первые военные годы знаменитый североморский подводник Герой Советского Союза Иван Александрович Колышкин.
И моряки, которым довелось вводить в строй первые такие корабли, вправе гордиться этим.
Г. Холостяков
topovl.ru :. Золотые звёзды тихоокеанцев :. Холостяков Георгий Никитич (Золотые звёзды тихоокеанцев)